Удольфские тайны - Страница 141

141

В то время, когда они не вели войн, их вождь обыкновенно проживал в своем собственном замке, а солдаты отдыхали и томились в бездействии или в том же замке, или в его окрестностях; в известное время потребности их удовлетворялись за счет населения, зато в другое время дележ богатой добычи избавлял солдат от зависимости; на крестьянах подобных округов обыкновенно отражался характер их воинственных гостей. Соседние государства иногда желали, но редко пытались уничтожить эти военные поселки, во-первых, потому, что это было бы трудно осуществить, а во-вторых потому, что замаскированное покровительство, оказываемое ими наемным войскам, обеспечивало им на случай войны контингент людей, который иначе было бы не дешево содержать, или который обладал бы такими качествами. Полководцы иногда настолько доверялись такой политике государств, что даже посещали их столицы. Монтони встречался с ними в игорных кружках Венеции и Падуи; сперва он сошелся с ними как знакомый, но потом его расстроенные обстоятельства соблазнили его последовать их примеру на практике. Для этого-то и происходили полночные совещания в его венецианском палаццо: на них обсуждались планы его деятельности на будущее время, с участием Орсино и других кондотьеров. Наступила ночь, и Эмилия опять заняла свое обычное место у окна. Было полнолуние; когда луна поднялась над кудрявыми вершинами леса, ее желтый свет озарил пустынную террасу и окружающие предметы более отчетливо, чем при слабом свете звезд, обещая помочь Эмилии в ее наблюдениях, в случае, если бы опять появилась таинственная фигура. Снова Эмилией овладело колебание: она не знала, заговорить ли ей с незнакомцем, — к этому ее тянуло сильное, почти непреодолимое влечение; но по временам страх удерживал ее от такого намерения.

«Если это — лицо, замышляющее что-нибудь дурное против замка, — думала она, — то мое любопытство может обойтись мне очень дорого; а между тем не от него ли исходили и таинственная музыка и жалобные стоны? Если так, то он не может быть врагом».

Тут опять ей вспомнилась судьба несчастной тетки, и она вздрогнула от ужаса и горя; внушения ее воображения овладели ее умом со всей силой действительности, и она стала верить, что виденная ею фигура была призраком. Она вся дрожала, дыхание ее стало затрудненным, холодный пот выступил у нее на лбу, и на мгновение страх осилил рассудок. Тогда мужество покинуло ее, и она решилась, если появится фигура, ни за что не заговаривать с нею.

Так тянулось время, пока она сидела у окна, охваченная страхом ожидания и жуткой полночной тишиной; смутно виднелись при лунном свете лишь очертания гор, лесов, а также группа башен, образующих западный угол замка, и терраса внизу; не слышно было ни звука; лишь от времени до времени перекликались часовые; затем раздались шаги солдат, сменявшихся на карауле. Эмилия узнала их издали на укреплениях по их копьям, сверкавшим при лунном свете, да по кратким возгласам, которыми они обменивались с товарищами. Эмилия удалилась в глубь спальни в то время, как часовые проходили мимо ее окна. Когда она вернулась к окну, кругом все затихло. Пора была поздняя; Эмилия утомилась бодрствованием и стала сомневаться, действительно ли она видела это странное явление прошлой ночью. Но она все-таки продолжала сидеть у окна; чувства ее были слишком взволнованы, сон казался невозможным. Луна сияла ярким блеском, и вся терраса была как на ладони. Но Эмилия видела только одинокого часового, шагающего по ней взад и вперед. Наконец, утомленная ожиданием, она удалилась на покой.

Но впечатление, произведенное на нее музыкой и жалобными стонами, слышанными раньше, а также таинственной фигурой, было слишком сильно: она решила завтра же повторить свои наблюдения.

На другой день Монтони как будто забыл о назначенном свидании с Эмилией; но она более чем когда-либо желала повидаться с ним и послала Аннету справиться, в котором часу он может принять ее. Монтони назначил одиннадцать часов. Эмилия явилась аккуратно в условленный час; она призвала на помощь всю свою твердость, чтобы вынести потрясение встречи с ним и страшные воспоминания, которые он вызывал в ее сердце. Монтони находился в «кедровой» приемной с несколькими офицерами; увидев его, Эмилия остановилась; ее волнение все росло, пока он продолжал разговаривать со своими гостями, как будто не замечая ее прихода. Но вот некоторые из офицеров, обернувшись, увидели Эмилию и у них вырвалось восклицание удивления. Она хотела поспешно удалиться, но Монтони окликнул ее, и она произнесла дрожащим голосом:

— Я желала переговорить с вами, синьор Монтони, если вы можете уделить мне несколько минут.

— Это мои друзья, — ответил Монтони, — они могут слышать все, что вы имеете сказать.

Эмилия, не отвечая, отвернулась от наглых, пристальных взглядов этих офицеров. Тогда Монтони последовал за нею в сени, а оттуда провел ее в маленькую комнату и сердито хлопнул дверью. Взглянув на его потемневшее лицо, она опять подумала, что видит перед собой убийцу тетки; ум ее был так потрясен ужасом, что она не могла сразу собраться с мыслями, чтобы объяснить цель своего прихода, а упомянуть имя г-жи Монтони — на это она ни за что не могла решиться.

Наконец Монтони нетерпеливо осведомился, что она имеет сказать.

— У меня нет времени заниматься пустяками, — прибавил он. — Мне каждая минута дорога.

Эмилия объяснила ему, что она желает вернуться во Францию и нарочно пришла просить его об этом. Он с удивлением взглянул на нее и осведомился, почему она этого просит; она запнулась, еще больше побледнела и чуть не упала к его ногам. Он смотрел на ее волнение с видимым равнодушием и прервал молчание, сказав, что ему пора уходить, Эмилия, однако, собралась с духом и повторила свою просьбу. Монтони отказал наотрез — и тогда только очнулся ее оцепеневший рассудок.

141